БЕСЕДЫ ПРЕПОДОБНОГО ВАРСОНОФИЯ

Беседа 30 июля 1911 г.

“Там за далью непогоды есть блаженная страна”. Когда я ехал по Сибири к Муллину , смотрел в окно вагона и думал, что вот так к востоку начинаются неведомые страны: Китай, Корея – страны, чуждые нам, со своими обычаями, со своими нравами. Прежде эти страны коснели во тьме язычества, теперь просвещаются светом Христовым. В столице Японии Токио, где раньше поклонялись дракону, возвышается великолепный собор. А потом от этих неведомых стран мысль неслась дальше, в страну, где блаженствуют небожители, где нет ни печали, ни воздыханий. О ней хочется говорить, туда вознестись мыслью от земли.
Земля – это место изгнания, ссылка. За уголовные преступления людей осуждают на каторгу, кого на двенадцать лет, кого на пятнадцать, а кого и навсегда, до смерти. Вот и мы провинились перед Господом, и осуждены на изгнание, на каторгу. Но так безконечно любвеобилен Господь, что даже в этом месте изгнания оставил Он нам много красот, много отрады и утешения, которые особенно понимаются натурами, обладающими т.н. художественной чуткостью. Эти красоты здешнего мира только намек на красоту, которой был преисполнен мир первозданный, каким его видели Адам и Ева. Та красота была нарушена грехом первых людей.
Представьте себе чудную статую великого мастера, и вдруг ее хватили обухом – что от нее останется? Осколки. Мы можем подобрать их, отыскать шею, часть лица, руки; признаки красоты сохраняются и в этих отдельных осколках, но уже не получить нам прежней гармонии, прежней цельности, красоты еще не разрушенной статуи. Так и грехопадение первых людей разрушило красоту Божьего мира, и остались нам только осколки ее, по которым мы можем судить, как прекрасно все было раньше, до грехопадения.
Но придет время всемирной катастрофы, весь мир запылает в огне. Загорится земля, и солнце, и луна – все сгорит, все исчезнет, и восстанет новый мир, гораздо прекраснее того, который видели первые люди. И настанет тогда вечная радость, полная блаженства во Христе.
По этой-то блаженной жизни и тоскует теперь на земле человеческая душа. Есть предание, что раньше, чем человеку родиться в мир, душа его видит те небесные красоты, и, вселившись в тело земного человека, продолжает тосковать по этим красотам. Так Лермонтов объяснил присущую многим людям непонятную тоску . Он говорит, что за красотой земной душе снился лучший, прекраснейший мир иной. И эта тоска по Боге – удел большинства людей.
Так называемые неверы сами по себе верят и, не желая в этом признаваться, тоскуют о Боге. Только у немногих несчастных так уж загрязнилась душа, так осуетилась она, что потеряла способность стремиться к небу, тосковать о нем. Остальные ищут. А ищущие Христа обретают Его по неложному Евангельскому слову: Ищите, и обрящете, толцыте, и отверзется вам (Мф. 7, 7).
В дому Отца Моего обители многи суть (Ин. 14, 2). И заметьте, что здесь Господь говорит не только о небесных, но и о земных обителях. И не только о внутренних, но и о внешних. Каждую душу Господь ставит в такое положение, окружает такой обстановкой, которая наиболее способствует ее преуспеянию. Это и есть внешняя обитель. Когда душа исполняется мира, покоя и радости – это внутренняя обитель, которую готовит Господь любящим и ищущим Его. (Брат Григорий приходит сказать, что через десять минут надо начинать всенощную).
– Ну вот, ты через десять минут и приди, – говорит батюшка. (Вскоре начинается благовест).
– Что это, благовест? А знаете, что он собой изображает? Архангельский глас, который прозвучит в конце мира. Об этом конце и напоминает нам благовест, а когда-нибудь и мы услышим тот страшный глас. Но сейчас раньше звона нас о нем предупредили, и мы уже ожидали его. А с тем гласом будет не так; внезапно, без всякого предупреждения раздастся он, а за ним Страшный Суд, который будет длиться не год, не месяц, а даже не день, а один миг, одно слово решит участь человечества, только слова “Приидите” или “Отыдите” – и все кончено! Блаженны, кто услышит “приидите”, для них начнется жизнь в раю.
Достоевский, который бывал здесь и сиживал в этом кресле, говорил о.Макарию , что раньше он ни во что не верил.
– Что же заставило вас повернуть к вере? – спрашивал его о.Макарий.
– Да я видел рай, как там хорошо, как светло и радостно! И насельники его так прекрасны, так полны любви. Они встретили меня с необычайной лаской. Не могу я забыть того, что пережил там, и с тех пор повернул к Богу.
И, действительно, он круто повернул вправо, и мы веруем, что Достоевский спасся.
В Апокалипсисе Апостол Иоанн тоже изображает рай в виде великолепного храма на двенадцати основаниях (Откр. 21, 9–27). Одно основание – яхонт, другое – сапфир, третье – тоже драгоценный камень. В этот храм ведут двенадцать ворот, и каждые ворота состоят из одной цельной жемчужины. Так рисует Иоанн Богослов град Господень, Новый Иерусалим. Но, конечно, ничего в этом описании нельзя понимать чувственно, и двенадцать ворот эти вовсе не похожи вот хотя бы на святые врата Оптинского скита или еще какие-нибудь. Объясняющие Откровение говорят, что под двенадцатью воротами надо понимать двенадцать Апостолов, просветивших Христовым учением всю вселенную.
В своем стремлении к этому граду Господню душа иной раз находит утешение в музыке.
Я в миру любил серьезную музыку, Бетховена, Шуберта, например. Иду как-то с концерта. Встречается мне знакомый и спрашивает:
– Откуда вы идете, и отчего вы такой радостный и торжественный?
– В концерте был. Что за чудная музыка! В какой восторг приводит она душу!
– Нет, есть еще иные высшие восторги, выше всяких восторгов от музыки; сходили бы вот к такому-то, он вас введет в иную область, в область восторга от молитвы.
И он не солгал. Я любил бывать в церкви, особенно у всенощной, в нашем Воскресенском соборе: любил полумрак, тихий, мерцающий свет лампады; там особенно хорошо молиться.
Вот и вы сейчас пойдите ко всенощной, помолитесь там, постарайтесь помолиться хорошенько, постарайтесь войти и углубиться в себя. Ведь в каждой из вас есть мир неизреченной красоты, в котором таится много чистых восторгов, неизглаголанных радостей. Войдите в себя, и они откроются вам. Впрочем, не ждите от молитвы одних восторгов, не унывайте, когда не ощутите радости. Ведь и так бывает: стоишь в церкви, а внутри как будто не сердце, а деревяшка, а деревяшка-то еще и не оструганная. Ну что же, и за то, т.е. за деревяшку, слава Богу! Значит, так надо было. Ведь иная душа, пережив высокие восторги, и возомнить о себе может, а такое состояние “окамененного нечувствия” смиряет ее. И вообще мы не можем требовать от Бога молитвенных восторгов. От нас требуется молитвенный труд, а радость посылается от Бога, когда это Богу угодно и нам на пользу. Итак, будем молиться Ему, и положимся во всем на Его святую волю.
Когда я еще жил в миру, товарищи называли меня идеалистом. Бывало, придут звать меня куда-нибудь:
– Устраивается пикник, целой компанией едем за Волгу с самоваром и закуской. Будет очень весело.
– Сколько же это стоит?
– По десять рублей с человека. – Вынимаю деньги и отдаю за себя, чтобы не получить упрека, что уклоняюсь из корыстных побуждений. А потом в день пикника заболеваю некоей политической болезнью и остаюсь дома. Вечером иду на берег Волги. Луна, в городском саду гремит музыка; я хожу один, любуясь красотой ночи – и хорошо мне! А на утро товарищи говорят:
– Был он?
– Нет, не был.
– Ну, конечно, – рукой махнут, – ведь он у нас идеалист.
Вот этот-то “идеалист” и привел меня, в конце концов, сюда в скит.
Аминь.

назад